Споры вокруг антропоцена крайне важны с научной точки зрения, ибо они касаются создания глобальной модели, описывающей динамику равновесия систем планеты. Однако ведению продуктивных обсуждений препятствуют авторы, которые видят в антропоцене признаки приближения конца света.
Франсис Шаторено отвечает на вопросы Режиса Мейрана
Вы уже давно занимаетесь изучением научных вопросов, вызывающих разногласия среди ученых. Что вы думаете о споре относительно антропоцена?
Этот научный спор чрезвычайно важен: ученые пытаются определить глобальную модель, которая до сих пор не стабилизировалась. Речь идет о том, чтобы на основе глобального подхода и с учетом целого ряда разрозненных переменных выработать формальную систему, фиксирующую законы функционирования нашей планеты. Вычислительные мощности, которыми мы сегодня располагаем, позволяют при помощи компьютерного моделирования постепенно создать модель биосферы и изучать ее динамику посредством изменения таких параметров, как температура и уровень кислотности океанов.
Концепция антропоцена интересует как геологов, так и археологов, констатировавших присутствие в почве радиоактивных и химических отходов. Остается открытым вопрос о том, можно ли действительно говорить о наступлении новой геологической эпохи, пришедшей на смену голоцену. Со временем станет ясно, подходит ли для описания происходящих изменений термин «антропоцен», и совершенно нормально, что вокруг него разгораются споры. Некоторые авторы, например, американский историк Джейсон Мур и шведский ученый-эколог Андреас Малм, предпочитают говорить о «капиталоцене», однако этот термин еще более спорный, учитывая масштабный экологический след СССР в XX веке.
Сложность вызывает не столько термин «антропоцен», сколько степень предсказуемости модели, с одной стороны, и тот факт, что в этом отношении легко попасть в ловушку катастрофизма и детерминизма и начать пророчить гибель человечества, с другой стороны.
В чем опасность катастрофизма?
Первая проблема связана с манерой многих экспертов говорить от имени всего человечества, используя коллективное местоимение «мы». Историк Дипеш Чакрабарти задумался о функции этого местоимения – назвать причиной происходящих явлений человечество в целом, забывая или намеренно опуская тот факт, что многие, в особенности бедные слои населения и меньшинства, не имеют ни малейшего отношения к наступлению антропоцена.
Другую проблему представляет утверждение, что «мы» уже двигаемся по направлению к концу света, и обратной дороги нет. Так, в ноябре 2017 года французская газета «Монд» опубликовала коллективный манифест под заголовком «Скоро будет слишком поздно» (фр. Il sera bientôt trop tard), под которым подписалось 15 000 ученых. И если наречие «скоро» подразумевает определенную обратимость этого процесса, то выражение «слишком поздно», а также изобилие таких фраз, как «мы потерпели неудачу», «нам не удалось» и т. д., указывают на склонность к катастрофизму. Люди, считающие себя глобальными мыслителями, могут усмотреть в этом оправдание для громких речей и далекоидущих выводов, пытаясь выразить несколькими фразами всю сложность нашего мира. На этот путь ступил даже французский социолог Брюно Латур в своей книге Face à Gaïa («Перед лицом Геи»), опубликованной в 2015 году. Апокалиптические настроения создают почву для трудов в области так называемой «коллапсологии», среди которых вышедшая в 2015 году книга Comment tout peut s'effondrer («Как мир может рухнуть») французских ученых Пабло Сервиня и Рафаэля Стивенса. И если данные, на которые они опираются, практически не вызывают сомнений, попытка объединить их в одном тексте и делать на их основании вывод о приближении конца света выглядит не очень убедительно.
Главное, в чем можно упрекнуть апокалиптический дискурс сторонников катастрофизма, – его неконструктивность. «Эвристика страха», разработанная немецким философом Хансом Йонасом – согласно которому разбудить совесть и сознательность могут только опасения худшего – утратила свою актуальность. И сколько бы выдающиеся мыслители не писали исполненные тревоги манифесты, проблемы остаются нерешенными. Поэтому сейчас важно не заявлять о неизбежности катастрофы, а попытаться осознать масштаб проблем и искать их решения.
Быть может, апокалиптические высказывания и неконструктивны, но они привлекают внимание...
Они не просто привлекают к себе внимание, но и вызывают враждебную реакцию. В результате, понятие экологии стали приравнивать к катастрофизму. Ряд субъектов, например, Французская ассоциация по вопросам научной информации (AFIS), утверждают, что наша жизнь на планете никогда еще не была настолько благополучной. В текущей полемике заявления, подобные AFIS, имеют успех, тем более что они не требуют от публики каких-либо действий.
Но если говорить конкретно, можем ли мы избежать катастрофы?
Прежде всего следует помнить о том, что катастрофа катастрофе рознь. Говорить о скором конце света – значит отвлекаться от реальности. Необходимо прекратить поощрять закрытое видение будущего, даже тогда, когда его пропагандируют целые институты, и вернуть себе право выбирать наше с вами будущее. Всегда были и будут люди, группы людей, города и регионы, которые будут выступать с новыми альтернативами, создавать новые возможности. Книга Aux bords de l’irréversible («На грани необратимого», 2017 г.), которую я написал вместе с Жоскеном Деба, описывает появление множества «контр-антропоценов»: каждое мгновение перед нами открываются новые перспективы. И если они зачастую связаны с сопротивлением, они показывают нам другие направления для деятельности, другую картину мира.
Об этом наглядно свидетельствует проект строительства международного аэропорта вблизи города Нотр-Дам-де-Ланд во Франции. Разработка проекта началась в 1960 годы и, после некоторой паузы, возобновилась в 2000-х годах. Идея о сооружении аэропорта на территории сельскохозяйственных земель шла вразрез с заявлениями участников Конференции по изменению климата (COP 21), прошедшей в 2015 году. После многочисленных акций протеста, в январе 2018 года было принято окончательное решение об отмене строительства аэропорта. Ядро гражданского сопротивления в отношении этого проекта составляла коллективная способность изменить порядок приоритетов.
Тех, кто выступает в поддержку фермерских семеноводческих хозяйств и пермакультуры, ориентированных на обеспечение самодостаточности, вдохновляет функционирование природных экосистем и традиционные знания и умения. Следуя примеру экопоселений и так называемых переходных городов, все больше сообществ занимаются пересмотром подхода к управлению совместной собственностью и на практике испытывают альтернативные модели, которые могут лечь в основу политических решений.
Вопрос о нашем будущем остается открытым. Каждый гуманист должен стремиться опровергнуть мрачные заявления приверженцев катастрофизма. Ведь на планете существует бесчисленное множество мест, где люди противостоят разрушительной силе индустриально-технического господства.
Иллюстрация: Эрве Фишер
