Бессмертие народа – в его языке. Язык народа – это феномен, ценность общезначимого порядка. Каждый язык – достояние общечеловеческого гения. Мы не в праве пренебрегать ни одним языком, какому бы народу он ни принадлежал, на какой бы ступени развития ни находился. У каждого из нас есть гражданский долг перед народом, нас породившим, давшим нам самое большое свое богатство – свой язык. Вместе с тем невозможно развивать духовную культуру наций без активного использования достижений более высокоразвитых культур. Так писал Чингиз Айтматов в своей статье «Киргизия: равная среди равных», опубликованной в октябрьском номере журнала «Курьер ЮНЕСКО» за 1972 год. Десять лет спустя, в данном номере журнала, посвященном народам и культурам мира, он еще глубже раскрывает опасности, с которыми сталкиваются языки меньшинств, и угрозы, вызванные замыканием в себе и культурной изоляцией.
Чингиз Айтматов
Поэт Расул Гамзатов со свойственным юмором объясняет многоязычие своего горного Дагестана тем, что при раздаче языков бог поспешил — в снежную бурю высыпал целый мешок наречий на Дагестан. Различие языков в прошлом настолько разъединяло близкие по духу и образу жизни дагестанские народы, точно бы жили они не бок о бок в соседних ущельях, а на различных материках. Каждый аул в этой восточной части Северного Кавказа имел свой язык, и он не был похож — ни родствен, ни близок — ни на один соседний.
И ни в одном алфавите мира не нашлось букв, способных передать транскрипцию звуков дагестанских языков. Поэтому, когда уже в советские годы создавалась письменность, пришлось к знакам русского алфавита добавлять особые буквы и сочетания букв. Сегодня около 2 миллионов дагестанцев говорят более чем на 30 языках, на пяти из них печатаются газеты и литературные альманахи, на семи —играют в национальных театрах, на девяти — издают книги. Не только на аварском — самом многочисленном; аварцев около 400 тысяч, но и, скажем, на татском — а их не более 15 тысяч, однако есть в Дагестане поэты, пишущие на языке, на котором говорят и две тысячи человек.
Человеку со стороны проблемы так называемых малых народов, населяющих самые различные точки земного шара, могут, пожалуй, показаться малосущественными. Тогда как для самих малых народов их проблемы велики, чрезвычайно важны и подчас тревожны.
Речь идет о судьбах национальных культур малых народов современности, прежде всего их языков, ибо без языка не может быть и речи о развитии национальной самоценности. Будучи самым существенным элементом национальной культуры, язык в то же время — и средство ее развития. Язык любого народа — это уникальный феномен, созданный гением народа, и утрата его приводит только к потерям. Надо беречь то, что есть. Это общечеловеческое достояние.
Мир живет в языковом космосе. Языковая экология так же сложна и хрупка, как экология природная. Так же как в природе, здесь нельзя руководствоваться лишь прагматическими соображениями, полезными в автоматике, но не в культуре. Между тем постепенное вытеснение и поглощение языков малых народов великими языками вполне реально. Очевидно, необходимо проявлять трезвую настороженность по отношению к тем мнениям, в которых сквозит ретивый призыв к интеграции за счет утраты национальных достоинств и особенностей культур. Такие суждения искажают сущность проблемы. Чтобы объединяться с пользой друг для друга, народы и культуры должны в чем-то быть разными, непохожими, а при утрате самобытности никакое взаимообогащение не будет возможно, да и сама необходимость объединения отпадает.
Я глубоко убежден, что вполне реальна возможность сохранить существующие языки малых народов и создать условия для их активного приобщения к новым формам духовной и материальной жизни наций, для их дальнейшего совершенствования как путем внутреннего саморазвития языка, так и путем прямого и косвенного обогащения за счет культуры передовых языков мира. В этом убеждает опыт нашей страны, а Советский Союз — это более 100 народов, наций, народностей и этнических групп, волей которых ровно 60 лет назад результате добровольного объединения советских республик было образовано единое союзное государство.
В те уже далекие годы и мы стояли перед выбором: полностью положиться на высокоразвитый язык или пойти по пути сосуществования, т. е. параллельного развития национального языка с использованием языка передового. Легче всего, конечно, было бы полностью переключиться на высокоразвитый язык с его богатыми литературными и научными традициями и творить на нем, не утруждая себя заботами о своей собственной культуре. Такая свобода выбора может показаться соблазнительной. Но не вызовет ли она атрофии собственной национальной культуры? Будет ли способствовать ее полноценному развитию в духе времени? И наконец — что далеко не маловажно, — будет ли это отвечать общим интересам исторически «запрограммированной» многосложности, многоликости мирового сообщества? Кто смеет утверждать, что предпочтительней сохранить в арсенале человеческой культуры, а что нет?
Об этом приходилось думать, приходилось взвешивать все «за» и «против», памятуя, что в выборе языка следует, видимо, руководствоваться и возможностями свободы выбора, и соображениями гражданского долга перед народом, тебя породившим, давшим тебе самое большое свое богатство — свой язык.
Мы не перестаем удивляться чуду родной речи. Только родное слово, познанное и постигнутое в детстве, может напоить душу поэзией, рожденной опытом народа, пробудить в человеке первые истоки национальной гордости, доставить эстетическое наслаждение многомерностью и многозначимостью языка предков.
Должен сказать, по крайней мере исходя из собственного опыта, что в детстве человек может органически глубоко усвоить два параллельно пришедших к нему языка, возможно, и больше, если эти языки были равнодействующими с первых лет. Для меня русский язык не в меньшей степени родной, чем киргизский, родной с детства, родной на всю жизнь.
Но невозможно было развивать духовную культуру наших многонациональных народов без использования достижений высокоразвитых культур. Вот почему мы избрали второй путь — более трудный, но более плодотворный. Свыше трети наших народов не имели книгопечатной письменности — и они получили ее. В результате только литература в СССР состоит из более чем 80 разных национальных литератур. Принцип равноправия всех языков в границах их этническо-административного распространения полностью оправдал себя.
И тут я хочу сказать о роли русского языка, ставшего посредником, языком-мостом, соединившим впервые в истории художественные берега народов, незадолго до этого не знавших даже о существовании друг друга, значительно отстоявших друг от друга по степени цивилизации, по культурному и социальному опыту, придерживавшихся самых различных обычаев и традиций, говоривших на непонятных друг другу языках. Языком межнационального общения в многонациональном Советском Союзе, языком новой «цивилизации» и культурного взаимодействия русский язык стал и потому, что это язык самой многочисленной нации, и потому, что, влияя на другие языки народов нашей страны, он и сам обогащался в ходе взаимодействия с ними. Русский язык справедливо называют вторым языком всех наций и народностей СССР — 82% населения страны свободно владеет им.
Сейчас мы можем сказать, что создали беспрецедентную в истории человечества единую многоязыкую советскую культуру, вобравшую в себя все лучшие достижения больших и малых народов огромной страны, сохраняющих специфические черты и особенности мышления, психологии и быта, — культуру, столь же универсальную, интернационалистскую, сколько и многообразную по своим национальные формам. Ее интернационализм не есть замена национальных культур неким общим стереотипом, как подчас ошибочно полагают некоторые, а есть всемерное развитие всех национальных культур и языков на основе идейного единства всего общества.
Сохранением, развитием национальной самобытности народов мы противостоим той тотальной нивелировке, той эрозии национальных ценностей, которые, увы, еще имеют место в мире, вызывая естественную тревогу за судьбы мировой культуры. И я вижу высокий гуманистический, нравственный смысл в том, что интеграция социалистических национальных культур ведет не к обезличиванию, не к утрате самобытности, а к их обогащению, совершенствованию и росту, раскрытию потенциальных возможностей, заложенных в каждом народе и привносимых им из его лучших национальных традиций, духовного наследия прошлого, исторического опыта, приобретенного в ходе длительного существования.
Процесс этот, разумеется, не простой. Наш общий опыт стоил нам огромного и подчас мучительного труда, неустанных исканий и усилий на неизведанных ранее путях развития художественного мышления, мы шли к диалектическому познанию жизни, преодолевая многие пережитки и «детские» болезни роста. Развитие такого крупного многонационального государства, как СССР, не может не рождать постоянно новые процессы и проблемы в сфере национальных отношений. Достаточно сказать, что только за последние годы в ряде республик значительно увеличилась численность граждан некоренных национальностей, имеющих свои специфические запросы в области языка, культуры и быта.
Границы национального бытия все больше расширяются, жизнь каждодневно меняется так, что те признаки, которые мы долго считали сугубо национальными, уходят из быта и сознания людей, а в культуре они становятся уже путами, мешающими нам двигаться вперед. Когда мы говорим о национальных особенностях, различающих нас, мы не всегда учитываем, что в жизни есть много такого, что сближает нас, людей общей судьбы, одной формации и одной эпохи. Ведь надо учитывать и среду, конкретную обстановку, род занятий, а самое главное — психологию новых людей.
Глубочайшие изменения произошли именно в мировоззрении, психологии и поведении советских людей. На очень многие стороны жизни у нас, представителей разных национальностей, теперь общие взгляды, у нас общие сравнения, общие оценки и критерии. И следует приветствовать эти новые мотивы и новые веяния в развитии национальных культур. Это только обогатит прежнюю национальную форму, раздвинет ее горизонты — разумеется, при условии, если эти проявления найдут способы выражения на собственном языке нации.
Мы сейчас поднимаемся на новые высоты в этой области, разведываем новые черты национального характера, учимся по-современному смотреть не нынешнюю жизнь, а потому и национальная форма у нас приобретает современную окраску.
А что получится, если наглухо замкнуться внутри себя? Получится культура, в сущности, псевдонациональная, ибо она в лучшем случае отразит только какую-то одну сторону национального характера. Отгородиться от взаимодействия с другими культурами, особенно если они более развиты, — значит лишиться источника собственного развития. Становясь самоцелью, «самобытность» приводит к замкнутости, изоляции, национальной ограниченности, затрудняющей выход национальных ценностей за пределы национальных границ,
Национальная гордость и кичливость, понятно, совершенно неоднозначные вещи: в первом случае гордятся своими несомненными достоинствами, не выставляя их навязчиво напоказ, во втором именно кичатся мнимыми достоинствами, даже собственными недостатками, выдавая их за национальное «своеобразие». Подняться же до осознания этой разницы немало помогает опыт взаимодействия с культурой других наций и народов.
Естественно, что при этом претерпевают изменения и национальные формы, Они взаимодействуют, взаимообогащаются, освобождаясь от устаревшего, отжившего свой век. Но почти всегда, когда заходит речь о национальном, мы почему-то больше оглядываемся на прошлое, хотя художественная мысль во все времена отражала духовное состояние современного общества. Нет, национальное своеобразие — это не только совокупность национальных черт, идущих из глубины веков. В понятие национального входит не только устоявшееся, проверенное временем, не только сложившийся опыт минувшего, но и новое, рожденное современной действительностью.
Лучшие достижения национальных культур Советского Союза, как правило, несут большие общественные, общечеловеческие идеалы, национальное выступает в них в неразрывной связи с интернациональным, которое облечено здесь в самобытную национальную форму. Их гармоническое сочетание — вот тот уровень зрелости, с которого начинается, в котором коренится общечеловеческое сознание, жажда быть понятым и понять других.
Я потому так подробно остановился на этом, что национальные проблемы культуры вызывают сейчас много споров во всем мире. Национальные черты народа придают его культуре «лица необщее выраженье». Связь с родной землей, народом, насущными проблемами национального бытия питает живыми, плодотворными соками культуру, помогает ей выйти на широкий, общечеловеческий простор, ибо в жизни народов, их мировосприятии очень много общего. Поэтому национальное никак нельзя противопоставлять интернациональному.
Конечно, можно понять причины определенной предвзятости некоторой части, скажем, азиатской или африканской интеллигенции к евроцентризму, европейскому образу мышления, европейской цивилизации, которые для них ассоциировались с колониальным господством и унижением их национального достоинства. Однако передовая часть афро-азиатской интеллигенции давно стремится использовать европейский опыт для обогащения своих национальных культур, рассматривая его как всечеловеческое достояние, одинаково принадлежащее всем, кто живет на Земле.
Я согласен с бенгальским критиком Сарваром Муршидом, заметившим, что сегодня каждая культура должна решить, рассматривать ли ей себя как составную часть всей мировой культуры или же быть «великой» лишь у себя дома. Соблазн «собственного величия» ведет к изоляционизму, а отсюда — и к догматизму. Совершенно очевидно, почему перед Азией и Африкой эти вопросы стоят с такой подчас болезненной остротой — для них угроза этноцида перестает существовать только теперь.
В наши дни многочисленные народы этих двух огромных материков оказались перед необходимостью выбора способов решения не только политических и социальных задач, но и выбора путей в развитии своих культур. Достижение политической независимости настоятельно требует соответствующих новым условиям форм экономической и культурной жизни. В противном случае политическая независимость оказалась бы бесплодной.
Поэтическая формула Киплинга: «Запад есть Запад. Восток есть Восток» осталась не более, чем фактом поэзии — но не истории, не культуры. За минувшие десятилетия произошли грандиозные социальные сдвиги, которые по масштабу можно сравнить с биологическими, а может быть, и с геологическими сдвигами — только произошли социальные в невероятно ускоренном темпе по сравнению с последними. И если мы говорим об успехах современной культуры развивающихся стран, то они обусловлены прежде всего поисками путей своего социального развития, решения своих социальных проблем.
Мысли, сюжеты, образы, судьбы и истории людей сложным образом путешествовали по свету даже тогда, когда народы жили разрозненно и обособленно. Ныне мир неделим как в политическом аспекте борьбы за его сохранение, так и в аспекте культурном. Международное культурное и научное сотрудничество можно рассматривать как часть усилий по устранению напряженности между народами, в которых наша доля не имеет себе равных.
Наступила новая историческая полоса. Первый шаг сделан: преодолевая все государственные, социальные, национальные различия, народы мира пытаются найти общий подход к общечеловеческим проблемам, и прежде всего к проблемам войны и мира. Нас объединяет осознание коллективной ответственности за судьбу человеческой культуры и цивилизации в целом, за нравственный климат на нашей планете. Мы можем смело сказать: сейчас выбираются пути, по которым пойдет развитие человечества, и наша ответственность при этом особенно велика, потому что мы не можем отложить решение этих вопросов на будущее — будущее само в очень значительной степени зависит от того, что мы сможем сделать сегодня.
